Неблагоприятный детский опыт и ранние дезадаптивные схемы во взрослой жизни:

История вопроса. Схема-терапия опирается на идею о том, что травмы и пренебрежение в детстве приводят к ранним дезадаптивным схемам и психопатологии во взрослом возрасте. Цель данного обзора — оценить достоверность этой теории, обобщив данные литературы о неблагоприятных факторах в детстве и схемах.

Методы. Систематический обзор и мета-анализ были выполнены в соответствии с требованиями PRISMA. Поиск в PsycInfo, CINAHL и PubMed проводился с целью выявления подходящих исследований, в которых сообщалось о связи между неблагоприятными событиями в детстве и схемами в возрасте от 18 лет и старше. Для оценки совокупного эффекта связи схемам и пережитых в детстве неблагоприятных событий был проведен мета-анализ.

Результаты. 33 исследования соответствовали критериям включения и имели достаточно данных для проведения мета-анализа о детском опыте токсической фрустрации потребностей (эмоциональное пренебрежение, физическое пренебрежение), травмы и виктимизации (эмоциональное насилие, физическое насилие и сексуальное насилие). Из 124 мета-анализов 65 показали, что схемы имеют корреляции

• от небольших до значительных с эмоциональным пренебрежением (от r = 0,16 [Неуспешность] до r =0,51 [Эмоциональная депривация]);
• от небольших до умеренных корреляций с эмоциональным насилием (от r = 0,20 [Уязвимость к вреду] до r = 0,44 [Эмоциональная депривация]);
• и небольшие корреляции с физическим пренебрежением, физическим насилием и сексуальным насилием (от r = 0,16 [Уязвимость к вреду] до r = 0,26 [Эмоциональная депривация, социальная изоляция]).

Выводы. Из 33 включенных исследований лишь в одном использовался продольный дизайн. Однако, судя по имеющимся корреляционным исследованиям, ранние дезадаптивные схемы во взрослом возрасте связаны с историей жестокого обращения и пренебрежения в детстве.

Известно, что ранние дезадаптивные схемы способствуют возникновению и поддержанию различных психологических проблем, включая депрессию (Nicol et al., 2020; Shah & Waller, 2000), расстройства личности (Thimm, 2010a) и нарушения привязанности (Blissett et al., 2006; Cecero et al., 2004). Young с соавт. (2006, p. 7) определяют ранние дезадаптивные схемы как «широкие, всепроникающие темы или паттерны, состоящие из воспоминаний, эмоций, когниций и телесных ощущений, касающиеся себя и отношений с другими людьми, сформировавшиеся в детстве или подростковом возрасте, развивающиеся в течение всей жизни и значительно дисфункциональные». Будучи активированы, схемы искажают процесс обработки и восприятия текущих событий и опыта (Blissett et al., 2006), а также влияют на аффективные и поведенческие реакции (Carr & Francis, 2010).

Опорная идея схема-терапии Янга состоит в том, что ранние дезадаптивные схемы формируются в ответ на травмирующие события и повторяющиеся переживания неудовлетворенных эмоциональных потребностей в детстве. Янг с соавт. (2006) выделяют 18 схем (полный список и определения см. здесь). Схемы сгруппированы в четыре домена на основе теоретических представлений об их происхождении в детстве и эмпирических исследований факторной структуры Схемного Опросника Янга (Bach, Lockwood, & Young, 2018):

• Схемы домена отвержения связаны с неудовлетворенными потребностями в безопасности, причастности и эмоциональной заботе.
• Домен нарушенной автономии и компетентности включает схемы, связанные с неудовлетворенными потребностями в автономии, компетентности и свободе выражения собственных потребностей и чувств.
• Схемы домена нарушенных границ формируются в ответ на отсутствие адекватных правил, границ и реципрокности.
• Схемы гиперответственности и высоких стандартов связаны с неудовлетворенными потребностями в реалистичных ожиданиях и правилах (Bach, Lockwood, & Young, 2018).

В центре внимания настоящего обзора — связь между неблагоприятными событиями детства и ранними дезадаптивными схемами во взрослой жизни. В данном обзоре под неблагоприятными событиями детства подразумевается потенциально травматичный опыт, в том числе открытые формы насилия (например, сексуализированное насилие), а также более скрытые и длительные формы неблагоприятных воздействий (например, эмоциональное пренебрежение). Модель схем предлагает разделение неблагоприятных событий детства на четыре типа:

• токсическая фрустрация потребностей;
• травматизация и виктимизация;
• чрезмерное потакание или чрезмерная защита;
• избирательная интернализация или идентификация.

В основе схема-терапии лежит идея о том, что неблагоприятные переживания в раннем возрасте приводят к развитию ранних дезадаптивных схем, которые, в свою очередь, создают когнитивную уязвимость к психическим заболеваниям. Соответственно, центральное место в схема-терапии занимает переработка ключевых детских воспоминаний при помощи экспериентальных техник (Hoffart Lunding & Hoffart, 2016). Схема-терапия лечит длительные психические расстройства, как, например, депрессия или расстройство личности, при помощи ограниченного родительства и помощи клиентам в исцелении их травмированного внутреннего ребенка (режим Уязвимого ребенка) (Roelofs et al., 2016). Этот акцент на раннем жизненном опыте отличает схема-терапию от традиционных когнитивных подходов (Simard et al., 2011). В силу этих теоретических и клинических связей, многие эмпирические исследования изучали ассоциации между неблагоприятными событиями детства и ранними дезадаптивными схемами. Однако на данный момент формального синтеза этой литературы не проведено.

Целью настоящего обзора было систематическое изучение и мета-анализ доказательной базы по проблеме неблагоприятных факторов в детстве и ранних дезадаптивных схем во взрослом возрасте. Понимание сложных взаимосвязей между конкретными формами неблагоприятного детского опыта и конкретными дезадаптивными схемами может улучшить наше понимание этиологии расстройств психики во взрослом возрасте. Более точное понимание того, как конкретные формы неблагоприятного детского опыта связаны с ранними дезадаптивными схемами, может послужить основой для клинической оценки и терапии, а также дать опору вмешательствам, связанным с темой родительства (Louis et al., 2018). Наконец, полученные результаты могут помочь определить направления будущих исследований, прояснив пробелы в литературе и критически оценив доказательную базу.

Мы провели систематический обзор и мета-анализ ассоциаций между неблагоприятным детским опытом и ранними дезадаптивными схемами, выявленными Young с соавт. Данный обзор соответствует требованиям стандарта PRISMA (Moher et al., 2009), а протокол был зарегистрирован в базе данных систематических обзоров PROSPERO (http://www.crd.york.ac.uk/prospero; регистрационный номер CRD42020154823).

Поиск в электронных базах данных PsycInfo, PubMed и CINAHL проводился 26 ноября 2019 г. с использованием поисковых терминов «Young AND Schema». Учитывая, что доказательная база по ранним дезадаптивным схемам относительно невелика, использовался расширенный поиск: искомые термины могли встречаться в любом месте текста исследования. Поиск ограничивался рецензируемыми статьями и статьями, написанными на английском языке там, где это было возможно. Ограничения по дате публикации не применялись. Дополнительные источники выявлялись путем ручного поиска списков литературы в исследованиях, признанных релевантными в результате первоначального поиска, а также путем просмотра статей, ссылающихся на эти исследования, в Web of Science. Прямой и ручной поиск ссылок был завершен 15 января 2020 г.

Исследования должны были соответствовать следующим критериям включения:

• (a) дизайны исследований типа «случай-контроль», продольного, поперечного или ретроспективного исследования;
• (b) публикация в рецензируемом журнале;
• © анализ одного или нескольких неблагоприятных событий детства в качестве независимой переменной;
• (d) средний возраст участников менее 18 лет на момент измерения неблагоприятных событий детства, или наличие ретроспективных отчетов взрослых участников о детском опыте;
• (e) анализ одной или нескольких из 18 ранних дезадаптивных схем (согласно определению Young et al.) в качестве зависимой переменной;
• (f) оценка схем участников в возрасте 18 лет и старше;
• (g) достаточно подробно описанная связь между неблагоприятным детским опытом и схемами (для возможности расчета величины бивариационного эффекта без поправок).

Исследования исключались, если:

• (a) в статье не были представлены оригинальные данные (например, статья представляла собой обзор, мета-анализ или документ-обсуждение);
• (b) статья была написана не на английском языке;
• © измерения проводились после воздействия вмешательства;
• (d) многочисленные неблагоприятные события были объединены в одну переменную; (e) ранние дезадаптивные схемы были подсчитаны суммарно или в виде доменов (например, общий балл домена «Отсутствие связи и Отвержение»);
• (f) в качестве зависимой переменной использовались режимы вместо схем (например, опросник Schema Mode Inventory).

Первый автор провел отбор всех потенциально подходящих исследований на основании названия и аннотации статьи, а при необходимости и полного текста. Второй автор независимо подтвердил, что все отобранные исследования соответствуют критериям включения.

Все включенные данные были извлечены двумя авторами независимо друг от друга в стандартизированную электронную таблицу. Извлечение данных завершили PP и AB, затем PP сопоставил их. Расхождения решались путем обсуждения. Данные включили описательную информацию о выборке, подробное описание зависимых и независимых переменных, а также размер и направление эффекта. Для обработки статей, в которых сообщалось о множественных связях интересующих переменных или данные дублировались, были разработаны иерархии решений.

PP сгруппировал переменные неблагоприятного детского опыта в темы на основе контент-анализа пунктов шкал. Если пункты не удавалось найти, классификация тем строилась на основе описания шкалы, приведенной в разделах о методах. Названия и определения тем были основаны на переменных исследования Adverse Childhood Experiences Study (Felitti et al., 1998) и темах, использованных в аналогичном обзоре (Lim & Barlas, 2019). Первый автор составил первоначальную схему кодирования. RY и AB независимо друг от друга изучили список кодирования с тем, чтобы оценить точность кодирования измерений и ясность кодовых определений. Расхождения обсуждались до достижения консенсуса.

Типы неблагоприятного детского опыта были затем объединены в темы, выделенные Young с соавт. (2006):

• (а) токсическая фрустрация потребностей,
• (б) травматизация или виктимизация.

По спектру черт родительства, связанных с двумя оставшимися типами неблагоприятного детского опыта — Гиперопека / Потакание и Избирательная интернализация / Идентификация — данных было недостаточно. Поэтому в данном обзоре рассматриваются только переменные, связанные с жестоким обращением и пренебрежением.

Для проведения серии мета-анализов использовалась программа Meta-Essentials (Suurmond et al., 2017). Отдельные мета-анализы проводились для изучения каждого из неблагоприятных событий детства как предикторов ранних дезадаптивных схем. Там, где это было возможно, проводились отдельные мета-анализы для родительского поведения отцов и матерей. В соответствии с рекомендациями Джексона и Тернера (2017), касающимися достаточной мощности мета-анализов с сильно неоднородными наборами данных, мета-анализы проводились только при наличии не менее пяти исследований.

В качестве суммарного показателя величины эффекта был выбран коэффициент корреляции r, поскольку он часто приводится в отчетах и легко интерпретируется. При интерпретации суммарного размера эффекта r не менее 0,1 считается малым, 0,3 — средним, а 0,5 — большим (Cohen, 1992). Если указывался иной показатель эффекта, он пересчитывался в коэффициент корреляции r с помощью онлайн-калькулятора Practical Meta-Analysis Effect Size Calculator (Wilson, 2001).

Во всех анализах использовалась модель случайных эффектов, поскольку ожидалась значительная гетерогенность. Гетерогенность оценивалась с помощью статистики I2. Значение I2, равное 0%, свидетельствует об отсутствии гетерогенности, более высокие значения указывают на большую гетерогенность (25% - низкая, 50% - умеренная и 75% - значительная). Чтобы провести анализ подгрупп и тесты на предвзятость публикаций, мета-анализ должен включать минимум 10 исследований (Higgins & Green, 2011). Поскольку большинство рассмотренных мета-анализов включало менее 10 исследований, эти тесты не приводились.

Всего в мета-анализ мы включили 33 исследования. Включенные исследования отмечены звездочками в списке литературы. Исследования были опубликованы в период с 2000 по 2019 год. Почти во всех исследованиях использовался ретроспективный дизайн (k=32), и только одно исследование было продольным. Объем выборки варьировал от 30 до 1102 участников (Mdn N=100). Среди участников преобладали женщины: из 33 исследований 15 включали только женщин, 15 — смешанные выборки, два — только мужчин, и одно не сообщало о гендерном составе выборки. Средний возраст участников варьировался от 18,8 (SD = 1,4) до 43,4 (SD = 22,6) лет. Чуть более трети исследований проводились на клинических выборках (k =13), в двух исследованиях неклинические и клинические участники были объединены в одну группу, и одно исследование имело дизайн случай-контроль. Среди исследований с клиническими выборками несколько сосредотачивалось на людях с расстройствами пищевого поведения (k=5). Там, где использовались неклинические выборки (k=19), они были собраны из студентов университетов и местного населения. Исследования проводились в США (k=9), Великобритании (k=8), Иране (k=3), Австралии (k=2). Франции (k= 2), Канаде (k= 2), Турции (k= 2), Испании (k= 2), Дании (k= 1), Китае (k= 1) и Индии (k= 1).

Выборка большинства исследований была оценена как «в некоторой степени репрезентативная по отношению к средней в исследуемой популяции» (не рандомизированная выборка; k = 27), а в остальных шести — как «действительно репрезентативная». Размеры выборок в основном были «статистически обоснованными и удовлетворительными» (k = 14), однако в девяти исследованиях использовались выборки менее 100 участников, что не подтверждалось анализом мощности. Определение факторов риска (т.е. неблагоприятного детского опыта) во всех исследованиях проводилось с помощью валидированных измерительных инструментов, за исключением одного, в котором использовалось клиническое интервью-опрос. Во всех исследованиях для оценки ранних дезадаптивных схем использовалась версия опросника Young Schema Questionnaire, что попадает в категорию самоотчетов для оценки результата.

Связь неблагоприятного детского опыта с ранними дезадаптивными схемами
Всего было проведено 124 мета-анализа. Учитывая этот объем, в тексте ниже мы представим исследования только с суммарной величиной эффекта больше 0,10. В мета-анализах, показавших наличие связи, суммарная величина эффекта колеблется от 0,16 до 0,51. Наибольшее число ассоциаций, включенных в один мета-анализ, составило 14. Большинство мета-анализов показали значительную гетерогенность. В онлайн-приложении 5 приведены подробные данные о величине эффекта для всех включенных ассоциаций, сгруппированных по темам.

• Эмоциональное пренебрежение

Материнское эмоциональное пренебрежение показало высокую корреляцию со схемой Эмоциональной Депривации, среднюю корреляцию со схемами Социальной Отчужденности и слабую корреляцию со схемами Недоверия / Жестокого Обращения, Дефективности / Стыдливости, Неуспешности, Покорности и Недостаточности Самоконтроля.


Отцовское эмоциональное пренебрежение показало слабую корреляцию со схемой Недостаточности Самоконтроля. Общее эмоциональное пренебрежение со стороны родителей или опекунов показало среднюю корреляцию со схемами Эмоциональной Депривации и Недоверия / Жестокого Обращения, и слабую корреляцию со схемами Социальной Отчужденности, Дефективности / Стыдливости, Неуспешности, Зависимости / Некомпетентности, Уязвимости и Подавленности Эмоций.

• Физическое пренебрежение

Физическое пренебрежение со стороны родителей или членов семьи показало слабую корреляцию со схемами Эмоциональной Депривации, Дефективности / Стыдливости, Уязвимости и Подавленности Эмоций.

• Эмоциональное насилие

Эмоциональное насилие со стороны матери показало среднюю корреляцию со схемами Эмоциональной Депривации и Социальной Отчужденности, и слабую корреляцию со схемами Покинутости, Недоверия / Жестокого Обращения, Дефективности / Стыдливости, Неуспешности, Уязвимости, Покорности, Самопожертвования и Жестких Стандартов. Эмоциональное насилие со стороны отца показало среднюю корреляцию со схемами Эмоциональной Депривации, Недоверия / Жестокого Обращения, Дефективности / Стыдливости, Социальной Отчужденности и слабую корреляцию со схемами Покинутости, Неуспешности, Зависимости / Некомпетентности, Уязвимости, Покорности и Жестких Стандартов. Общее эмоциональное насилие со стороны родителя или другого человека показало среднюю корреляцию со схемами Эмоциональной Депривации, Покинутости, Недоверия / Жестокого Обращения, Социальной Отчужденности, Дефективности / Стыдливости, Уязвимости и Покорности, и слабую корреляцию со схемами Неуспешности, Зависимости / Некомпетентности, Запутанности, Подавленности Эмоций и Недостаточности Самоконтроля.

• Физическое насилие

Физическое насилие со стороны родителя или другого человека показало слабую корреляцию со схемами Эмоциональной Депривации, Недоверия / Жестокого Обращения, Социальной Отчужденности, Дефективности / Стыдливости, Уязвимости и Покорности.

• Сексуализированное насилие

Сексуализированное насилие со стороны родители или другого человека показало слабую корреляцию со схемами Эмоциональной Депривации, Покинутости, Недоверия / Жестокого Обращения, Социальной Отчужденности, Дефективности / Стыдливости, Запутанности и Покорности.

Теория схема-терапии подразумевает, что ранние дезадаптивные схемы развиваются в ответ на неудовлетворение основных эмоциональных потребностей в детстве (Young et al., 2006). Данная статья дает обзор эмпирических свидетельств этой теории, обобщая литературные данные о неблагоприятном детском опыте — токсической фрустрации потребностей (т.е. эмоциональным и физическим пренебрежением), травматизации или виктимизации (т.е. сексуализированным, физическим и эмоциональным насилием) — и его связи со схемами во взрослом возрасте. Были обнаружены корреляции — от слабой до высокой — схем с эмоциональным пренебрежением, слабые и умеренные корреляции с эмоциональным насилием и слабые корреляции с физическим пренебрежением, физическим насилием и сексуализированным насилием. Результаты данного систематического обзора и мета-анализа в значительной степени подтверждают предположение о том, что схемы во взрослом возрасте связаны с историей жестокого обращения и пренебрежения в детском и подростковом возрасте.

Как и ожидалось, эмоциональное и физическое пренебрежение были в первую очередь связаны со схемами, касающимися возможности быть любимым, доверия, причастности и выражения эмоций. Так, связь между материнским эмоциональным пренебрежением и схемой Эмоциональной Депривации превысила 0,50 — и стала самым большим суммарным размером эффекта в данном обзоре. Вывод о том, что материнское эмоциональное пренебрежение является одним из наиболее значимых факторов риска развития дезадаптивных схем, согласуется с данными литературы. Негативное влияние материнской невосприимчивости на развитие ребенка хорошо известно (Boyle et al., 2004), что было продемонстрировано в классическом эксперименте Троника «неподвижное лицо» (Tronick et al., 1978).

Интересно отметить, что эмоциональное пренебрежение опекунов также оказалось связано со схемами домена нарушенной автономии — Неуспешностью, Зависимостью / Беспомощностью и Уязвимостью. Это говорит о том, что отсутствие эмоциональной поддержки может подорвать уверенность в своей способности добиваться успеха, справляться с повседневными обязанностями и не допускать причинения вреда себе или другим.

Эмоциональное насилие имело наибольшее количество корреляций (слабой или умеренной силы) с 18 схемами Янга. Физическое и сексуализированное насилие имели незначительные корреляции со схемами, несмотря на их острый и травматический характер. Эти результаты согласуются с данными о том, что эмоциональное насилие связано с крайне тяжелыми и хроническими негативными последствиями (Crawford & Wright, 2007; Gong & Chan, 2018). Более того, эмоциональное насилие может как лежать в основе, так и усиливать последствия других форм жестокого обращения (Boyda et al., 2018; Crawford & Wright, 2007). Как показано в работе Hughes et al. (2017), неблагоприятные события детства, как правило, не существуют отдельно друг от друга, а взаимосвязаны и часто встречаются вместе. Например, то, как опекун реагирует на рассказ ребенка о сексуализированном или физическом насилии, может повлиять и на психическое благополучие (Lovett, 2004). Совокупное влияние нескольких форм жестокого обращения на формирование схем требует дальнейших исследований.

Схема Эмоциональной Депривации оказалась наиболее сильно связана со всеми типами неблагоприятных событий детства (диапазон r = 0,23 — 0,51). Различные формы жестокого обращения и пренебрежения связаны с ощущением невидимости, отсутствия заботы и неважности для окружающих. Таким образом, схема Эмоциональной Депривации является важной мишенью для вмешательств. Например, ограниченное родительство — ключевой механизм схема-терапии, обеспечивающий клиентам опыт сочувствия, эмоциональной теплоты и принятия с целью удовлетворения основных эмоциональных потребностей, которые не были удовлетворены в детстве (Kellogg & Young, 2006).

Мы также обнаружили сильную связь между некоторыми типами неблагоприятного детского опыта и схемой Социальной Отчужденности. Янг с соавт. (2006) описывают схему Социальной Отчужденности как убеждение о «собственной отчужденности и отличности от остального мира и других людей». Теория предполагает, что она развивается преимущественно во внесемейных отношениях — а именно, в процессе общения со сверстниками. Сексуализированное и физическое насилие оказалось связано с Социальной Отчужденностью теснее, чем с любой другой схемой. Это позволяет предположить, что не только отвержение группой сверстников, но и опыт насилия могут создавать убеждение о собственной инаковости и неприкаянности. Это согласуется с результатами исследования Эллиотта с соавт. (2005), показавшим, что физическое насилие над детьми связано с ощущением социальной изоляции у подростков. Эллиотт с соавт. утверждают, что физическое насилие над детьми связано и социальную отчужденность опосредуют три механизма: нарушение способности к развитию привязанности к другим людям, снижение социальной компетентности и низкая самооценка. Учитывая, что схемы, согласно теории Боулби (1973), представляют собой дисфункциональные внутренние рабочие модели, опыт жестокого обращения или пренебрежения со стороны родителей или других людей может генерализоваться на представления о своей социальной желательности в целом.

Механизмы, лежащие в основе связи между физическим насилием, сексуализированным насилием и схемой Социальной Отчужденности, требуют дальнейшего эмпирического изучения, особенно в свете последних данных мета-анализов о том, что эта схема сильно связана с риском самоубийства (Pilkington et al., на рассмотрении).

Несмотря на то, что большая часть полученных результатов совпадает с теоретическими предположениями, мы не обнаружили эмпирической поддержки связи неблагоприятного детского опыта и схемой Грандиозности. Ни один из объединенных размеров эффекта, связанных с этой схемой, не превысил 0,10. Одно из возможных объяснений такой слабой связи заключается в том, что схема Грандиозности может быть в большей степени стилем отношений и копинг-стратегией, поскольку представляет собой отсутствие межличностной взаимности. Теоретически, эта схема может развиться в ответ на чрезмерное потакание или недостаток ограничений. Мы, однако, не нашли данных о влиянии чрезмерного потакания на развитие ребенка. Лим и Барлас (Lim and Barlas, 2019) в своем обзоре негативного детского опыта и депрессии также отмечают отсутствие средств измерения потакающего стиля воспитания.

Существенным ограничением исследований на сегодняшний день является использование поперечного дизайна. Лишь в одном из 33 включенных исследований использовался продольный дизайн (Simard et al., 2011). Опора на перекрестные данные ограничивает надежность выводов настоящего обзора, особенно учитывая совпадение содержания некоторых измерений неблагоприятного детского опыта и пунктов опросника YSQ (например, «У меня не было человека, который действительно выслушал бы меня, понял меня или откликнулся на мои истинные потребности и чувства»). Для проверки временной причинной связи, предложенной теорией Янга, необходимы продольные исследования. Такой дизайн также может устранить проблемы, связанные с ошибками припоминания и зависимостью от настроения, которые свойственны ретроспективным измерениям методом самоотчета (Roemmele & Messman-Moore, 2011). Продольные дизайны также могут помочь установить время неблагоприятных событий в младенчестве, детстве или подростковом возрасте. И хотя модель Янга не указывает, в какой из возрастных периодов какие потребности становятся наиболее важны, модель стадий детского развития Эриксона (1959 г.) предполагает, что потребности в надежной привязанности, автономии, реалистичных ограничениях, идентичности и компетентности актуализируются в разное время. Таким образом, чтобы глубже понять взаимосвязь между неудовлетворенными психологическими потребностями и схемами, необходимо изучить, как возраст, в котором произошло неблагоприятное событие, влияет на его эффект.

В данном мета-анализе мы решили ограничиться темами неблагоприятного детского опыта, достаточно изученными, чтобы иметь приемлемую статистическую мощность (не менее пяти исследований; Jackson and Turner, 2017), вместо того, чтобы объединять разнородные события детства в более широкие темы, поскольку, согласно теории и клиническому опыту, между этими событиями существуют значительные различия. Это привело к тому, что исследований стиля воспитания (например, требовательного или чрезмерно тревожного) оказалось недостаточно для проведения мета-анализов по двум типам неблагоприятного детского опыта: чрезмерному контролю / чрезмерному потворству, и избирательной интернализации и идентификации. Учитывая теоретическую модель Янга и последние эмпирические данные, связывающие схемы с позитивным и негативным родительским поведением (Louis, Wood, and Lockwood, 2018; Louis, Wood, and Lockwood, 2020), имеет смысл уделить внимание доказательной базе по связи схем и родительского воспитания.

Схожим образом, ряд неблагоприятных событий детства не удалось включить в настоящий обзор из-за недостатка данных. В частности, мы не смогли изучить влияние развода или раздельного проживания родителей, употребления родителями алкоголя и психоактивных веществ, насилия между родителями, а также травлю со стороны сверстников. Почти треть респондентов в исследовании MacDonald et al. (2015) сообщали о неблагоприятных событиях, не отраженных в опроснике — как, например, буллинг и частые ссоры между родителями. Аналогично, Thimm (2010b) призывает включать в анализ более широкий спектр обстоятельств в детстве, способных повлиять на развитие личности.

По этой причине в дальнейших исследованиях имеет смысл использовать инструменты, позволяющие дифференцировать влияние источников негативного опыта либо авторов жестокого обращения и пренебрежения. Значимые отношения меняется на разных этапах развития ребенка — на первом году жизни большее значение для ребенка имеет тот, кто осуществляет основной уход, тогда как в подростковом возрасте более значимыми становятся сверстники и широкий социальный круг (Thimm, 2010b; Young et al., 2006). Боулби (Bowlby, 1969) описал наличие у детей иерархии фигур привязанности. Когда ребенок напуган, устал, болен или испытывает дистресс, он, как правило, ищет кого-то конкретного — свою центральную фигуру привязанности. Это дает основания предположить, что фигуры, осуществляющие уход, не взаимозаменяемы (Gillath et al., 2016). Шкалы, в которых респондентов спрашивают о значимых фигурах в целом, не чувствительны к потенциальным различиям между влиянием поведения матери, отца и сверстников. Внимания требует и роль других значимых фигур — например, бабушек и дедушек.

В будущих исследованиях необходимо подчеркнуть проблему обобщаемости, которая свойственна исследованиям на сегодняшний день. Выборки в текущем обзоре были преимущественно женскими, и в значительной части исследований состояли из студентов университетов. Известно, что из-за различий в процессе нейронального развития у мальчиков и у девочек воздействие неблагоприятного окружения влияет на них по-разному (Schore, 2017). Будущие исследования должны уделить внимание расширению выборки, чтобы повысить обобщаемость полученных результатов и, возможно, сделать вклад в изучение гендерных различий в формировании схем.

Достоинством данного систематического обзора является прозрачный и методичный подход к сбору данных в соответствии с требованиями стандарта PRISMA. Мета-анализ позволил нам обобщить и оценить большой объем данных о неблагоприятных факторах детства и их связи со схемами. Тем не менее, обзор имеет ряд ограничений.

Во-первых, мы допускаем, что подходящие исследования могли быть пропущены. В частности, поскольку авторы говорят лишь на английском языке, не было возможности включить исследования, опубликованные на иных языках. Возможно также, что наша поисковая стратегия не позволила выявить все статьи, пригодные для включения — однако, учитывая, что мы проверили почти 7000 записей, а результаты прямого и ручного поиска добавили лишь две ранее не обнаруженные статьи, мы уверены в тщательности нашего поиска.

Во-вторых, большинству мета-анализов была свойственна умеренная или значительная гетерогенность, однако провести анализ подгрупп или мета-регрессионный анализ для изучения опосредующих или модерирующих факторов не оказалось возможным (Shah & Waller, 2000). Так, например, Янг (Young, 2006) предполагает, что влияние жестокого обращения в детстве зависит и от биопсихосоциальных факторов, таких как темперамент ребенка. Кроме того, результаты были получены на основе различных версий опросника YSQ, которые отличаются по количеству и содержанию пунктов, что могло добавить результатам неконсистентности. Кроме того, различные типы выборок (клинические и неклинические) анализировались совместно, что не позволило изучить тип выборки в качестве модератора. Дальнейшее разделение неблагоприятных событий детства на подтипы может улучшить наше понимание того, зависят ли они друг от друга (Hughes et al. 2017). В будущих обзорах можно попытаться изучить сочетанный эффект неблагоприятных событий детства с помощью мета-аналитического моделирования структурными уравнениями. Этот метод также можно использовать для более тщательной проверки модели схем Янга, изучив роль ранних дезадаптивных схем как опосредующих связь между неблагоприятными событиями детства и психопатологией во взрослом возрасте.

Наконец, мы оставили вне фокуса рассмотрения еще одну сторону теории Янга (2006), а именно — копинг-реакции ребенка на неблагоприятный опыт. Янг предположил, что у ребенка есть три варианта ответа на угрозу неудовлетворения основных эмоциональных потребностей: «борьба, бегство или замирание». Например, Боулби (Bowlby, 1988) утверждает, что в ответ на насилие со стороны родителей у ребенка может сформироваться стиль привязанности, при котором он избегает или обесценивает определенные взаимодействия с фигурой привязанности, не удовлетворяющей или нарушающей его эмоциональные потребности. Такой стиль взаимодействия будет влиять на формирование схем и, соответственно, на результаты YSQ. В будущих исследованиях это может быть учтено.

Таким образом, данный обзор обобщает современные данные, связывающие опыт раннего детства с ранними дезадаптивными схемами во взрослой жизни. В целом, данные литературы подтверждают предположение Янга о том, что воздействие неблагоприятных факторов в детстве связано с наличием дезадаптивных схем во взрослой жизни, однако для установления причинно-следственной связи необходимо больше лонгитюдных исследований. Полученные результаты имеют значение для оценки, терапии и профилактики комплексной травмы и хронических психических заболеваний. Примечательно, что эмоциональное насилие и отсутствие эмоциональной теплоты оказались наиболее значимыми предикторами дезадаптивных схем во взрослом возрасте. Полученные данные свидетельствуют о том, что неблагоприятный детский опыт предсказывает когнитивные искажения, связанные с недостаточной автономией, низкой самооценкой трудностями в регуляции эмоций и межличностными трудностями — то есть, свойственные всем сторонам жизни.